Так вот, о реалиях Советского Союза. Была в нём такая форма движения материи – «ударная комсомольская стройка». Мои близкие родственники участвовали в двух: тётя и дядя строили Комсомольск-на-Амуре, а родной брат осваивал Целину.
Родственникам моим со стройками этими не повезло. Дядю я не застал, он погиб во время войны, а с тётей я много разговаривал на эту тему и вполне ей доверяю, хотя, конечно же, она может судить о стройке односторонне, только о том, что видела.
В Комсомольске-на-Амуре всем заправляли зэки. Приехавшие комсомольцы попали к ним в настоящее рабство. И тётя, и дядя оттуда сбежали. Тётя сбежала с проезжим моряком во Владивосток и там вышла замуж, а дядя добрался в «собачьих ящиках» до Москвы и несколько лет нормально работал. Потом вдруг КГБ спохватился, что он беглый с комсомольской стройки, и дядю отправили в тюрьму, а затем в лагерь. Но тут – война. На войну дядю взяли из лагеря. Где погиб, когда – нам не сообщили. Моя мама – его сестра – долго ещё надеялась, что он найдётся.
У брата с целиной тоже коряво получилось. На первый год был собран большой урожай. Но под него не были подготовлены хранилища, а вывезти его полностью не удалось. Зерно, прикрытое брезентом, осталось на зиму кучами под открытым небом. А на следующий год была засуха, и урожай не вырос. Вместо уборки урожая стали строить дома, коровники и т.д. Но опыта строительства из саманного кирпича не было, и постройки почти все развалились. Денег за это никто, конечно, не заплатил. Брат, чтобы заплатить долги, продал всё, что у него было (ах, какое у него было ружьё!) и вернулся в Белоруссию. Конечно, его рассказы тоже могут быть односторонними, но ни лентяем, ни мошенником мой брат не был, идиотом -тоже.
Мне не пришлось участвовать ни в одной ударной стройке. Когда я достиг студенческого возраста, Целину уже освоили и ездили на неё как на обыкновенные летние заработки. Всё там было уже налажено, и студенческие отряды были просто сезонной рабочей силой. Урожай убирали без них, студенты только строили. Я три лета провёл в студенческих строительных отрядах (четвёртое – на военных сборах), но не ездил на целину. Заработки там были выше, ну и что? В Белоруссии всюду есть лес и речка. Разве можно обменять их на деньги? Построили мы коровник в Воложинском районе в лесу на чудесной речке Ислочь, построили баню в Борисовском районе в лесу на большой речке Бобр, построили школьные мастерские в Крупском районе в глухом лесу на безымянном ручье. Денег везде мы получили немного, но время провели хорошо.
А когда началась следующая ударная комсомольская стройка – БАМ – мне было уже не до строек. Мои сверстники ездили, правда, в «дикие» стройотряды на Камчатку и в другие экзотические места, так как иначе при социализме не было возможности заработать на квартиру или машину законным путём. У меня квартиры тоже не было, но я вместо этого писал диссертацию, надеясь, что так будет логичнее, приличнее и, возможно, быстрее.
О БАМе у меня сохранились тёплые воспоминания, но БАМ здесь не при чём. Я писал диссертацию по ночам на кухне и включал потихоньку "Маяк". То ли в 2.30, то ли в 3.00 ежедневно начиталась передача "для строителей БАМа". Интересные были передачи и хорошая была музыка, потому и чувства сохранились тёплые.
Никто из моих друзей на БАМе не был, только один литовский друг (не вру, был у меня на самом деле друг литовец) ездил туда с концертом. Говорил, что масштабы стройки его впечатлили, масштабы бесхозяйственности - тоже. Особенно он жалел лес, который срубили и не вывезли. Для литовца лес - святое. У них даже мебельные фабрики во времена СССР покупали лес в Сибири, а свой - берегли.
