Напишу о другом. Вчера была хорошая погода (позавчера – ещё лучше; месяц молодой светил, Венера вечерняя светила). Вчера я ходил на базар за мясом и рыбой. Базар недалеко от нас. Если выйти на северо-западный угол нашего квартала, так сразу широкое поле с оврагом, а за оврагом после четырёх жилых домов детская поликлиника, телефонная станция, парк, а за парком базар. И по краю парка перед базаром строительство. Долгострой. Ещё лет пять назад начали там строить столовую и костёл. Начали, построили по два этажа и абзац. Говорят, деньги кончились. На разные деньги строили, но в тот год у многих деньги кончились.
Но год назад строительство костёла возобновили. А столовой – нет. И вот сейчас костёл уже и крышей накрыли, и башню поставили и на башню символ порабощения водрузили, большой такой, четырёхконечный. А коробка столовой стоит без крыши и начала уже разрушаться. Как-то это и не по-рыночному, и не по-человечески: ведь нужна, очень нужна на базаре столовая для продавцов, которые приезжают из деревень и из других городов с товаром. Не по-человечески вынуждать их перекусывать в своих пикапчиках. И не по-рыночному: ведь наверняка столовая бы быстро окупилась. В Минске очень много строят, неужели никто не захотел вложить деньги в столовую?
О чём я хотел писать, я сейчас вспомнил. Хотел некролог написать по случаю четвертьвекового юбилея свидетельства о смерти СССР. Но теперь передумал. Только одну деталюшку упомяну в порядке покаяния. Тогда, 25 лет назад, я не сразу понял, что это – смерть СССР. Я подумал сначала, что это – рождение единого (триединого) славянского государства и что избавление от насквозь прогнившей продажной и некомпетентной Горби-администрации может быть стране только на пользу. Потом, когда пристаканился Назыр-бай, а за ним понабежали и остальные, я понял, что вся СНГ-овщина – это только инструмент для несилового развода. Дальше – и вспоминать не хочется. (Не-дальше – тоже не хотелось, но раз уж сегодня юбилей – так вспомнил).
Ещё я о режиме дня хотел писать.
Очень с ним носились, когда я учился в начальной школе. Вплоть до того, что в соседнем классе дура-учительница посылала «пионерский патруль» по квартирам одноклассников проверять, как они соблюдают рекомендованный режим дня. Я не соблюдал и гордился этим. И потом не соблюдал. А потом у меня работа шла в таком режиме, что и захотел бы соблюдать – так не сумел бы. И так странно мне было, когда многие мои сотрудники начинали ныть, что им обедать пора, что есть очень хочется, что если не поест, работать не может...
А вспомнил я про режим потому, что нет сейчас у нас собаки, но я автоматически тороплюсь успеть домой к 20 часам, к Часу собаки. И когда ложусь спать, чувствую, что чего-то не сделал, чего-то не хватает: не погулял с собакой.
