=========
Михаила Юрьевича я весьма уважаю. Был моим любимым поэтом, когда мне было 13 – 15 лет. (Потом его сменил Есенин, потом Брюсов, потом Бальмонт, а потом я понял, что наилучшего поэта нет, как нет самой красивой женщины).
И вот сегодня вечером выхожу один я на болото. Сквозь туман… тропинка едва виднеется. Тихо. Пустынно. Нет-нет, болото – это совсем не пустыня, просто людей никого нет, ни людей, ни следов их пребывания: тропинку эту я же сам и протоптал. Но Михаил Юрьевич тоже не про Кара-Кумы писал, тоже имел в виду, что просто людей нет.
Ещё он писал, что пустыня внемлет Богу. Какому? Если богу Спинозы, воплощением которого Природа является, но как она будет ему внимать, если Природа и есть Бог (или Бог есть Природа), а никакому другому богу Природа внимать не будет, ибо она мощнее, она величественнее, она включает в себя всех выдуманных человеками богов за всё время существования человечества, а сверх этого – ещё много чего включает.
Да, про звёзды он ещё писал. Но туман же, туман! Звёзд не видно, Луна только просвечивает и Марс просвечивает. Сатурн не просвечивает, а Юпитер и Венеру и не должно быть видно. А если бы они были, можно было бы сказать «и планета с планетой говорит».
Это всё, конечно, хиханьки. Строчки Михаила Юрьевича замечательные, и нечего над ними издеваться. Но есть в этом замечательном стихотворении вещь, которая меня коробит. Ладно, пусть он хочет так заснуть, чтобы и силы дремали, и грудь вздымалась. Ладно. Но он хочет, чтобы ему ещё голос сладко пел. За какие деньги? Кто будет оплачивать этот голос? Я понимаю, Михаил Юрьевич был дворянин, и для него в порядке вещей было, что он ничего не делает, а ему поют. Но сейчас это не так! И при социализме так было нельзя, и при капитализме тоже нельзя. Прошли времена, когда можно было кого-то ограбить, а потом спокойно ничего не делать и слушать песни. Сейчас если ты похитил, украл или награбил, ты не можешь остановиться, грабь дальше, а то разоришься.
Никак не могу вспомнить, высказывался ли Михаил Юрьевич о социальной системе. К кому бы он примкнул: к народникам, к либералам, к социалистам, к большевикам? До сих пор помню длинные куски его поэм «Измаил-Бей», «Сашка», «Аул Бастуджи», «Литвинка». И нигде нет намёка на социальную позицию…
