Когда я разделываю на кухне мясо, птичку или рыбку, то сначала обескошачиваю кухню: «Кошки, кошки! Пошли вон!» - и вся хвостатая банда несётся в коридор. Позавчера я жарил говядину. Кошки дрыхли на батарейке и на лавочке, и я не стал их беспокоить, просто наточил нож и стал резать мясо. И кошки ушли! Ушли сами, без команды. Встали, потянулись, отряхнулись – и ушли!
Поражён я был крайне. Но зря я радовался. Сегодня я стал разделывать курицу. Две кошки подошли к ногам и запищали. «А вам что здесь надо?! А ну, пошли вон!». И кошки привычно выскочили за дверь, а за ними и те, что валялись на батарейке. При этом Марта как всегда попробовала спрятаться под лавкой, а Катипета затаилась на вытяжке за трубой. Всё как обычно. Наверное, их не так сильно привлекает запах говядины.
Вот такая мелочь быта.
--
Во френд-ленте прочитал про случай с Николаем Павловичем. Пересказываю. Перед тем, как принять смотр военной части, царь подошёл к попу приложиться ко кресту. И поп уронил крест! Кошмар! Но царь нашёлся. «Сие – знамение, что на сей земле надлежит построить храм!». Храм построили.
Прочитав это, я вспомнил находчивость японского князя во время феодальных войн 13-го века. Перед сражением старший самурай подавал князю меч и уронил его. Это – верная примета, что князь будет убит. Единственным выходом было немедленно зарубить самурая. Все этого ждали, все были к этому готовы, в том числе и провинившийся самурай.
Но князь не хотел терять лучшего своего бойца. Он сказал: «Ты прав! Это плохой, неудобный меч! Дай мне свой!». Теперь по приметам в сражении должен был погибнуть провинившийся самурай. Он, как и все вокруг, знал это, смело лез в самую гущу боя, совершил кучу подвигов и остался жив. Князь тоже остался жив, его убили позже.
