А вот он уже и сушится.
Это не первая наша заготовка в это лето. Неделю назад убрали и заготовили тимьян. Мы каждый год заготавливали зверобой, ромашку (аптечную) и чабрец. В этом году вместо чабреца заготовили тимьян: справочник лекарственных растений уверяет, что действие у них одинаковое. Чабрец трудно заготавливать: в наших лесах его много, но он низкорослый, ползучий, с ним много возни, чтобы освободить его от других трав, старых побегов и лесного сора.
Но сегодня я ходил за зверобоем. Собирать его легко, я знаю место, где его много (на фото видно). Идти всего километр мимо пущи лугом, заросшим подмаренником. Как жаль, что не надо собирать подмаренник, запах у него чудесный. На нашем болоте подмаренник не жёлтый, а кремовый. Пройти через пущу к следующему лугу – там жёлтый!
==
Больше фото диких цветов у меня сегодня нет. Но садовые я решил разнообразить. Вот дельфиний. В диком виде он имеет странное имя – «живокость». Кстати, зверобой имеет красивое народное имя – «светоянник».
Все розы в нашем саду, кроме Глории Дей, уже цветут, и всех я показывал. В этом году самая эффектная, пожалуй, красная плетистая. Вот она стоит рядом с рябиной. Цветов на ней (по весу) больше, чем листьев.
Сам цветок её я показывал. Но новый – ещё красивее, посмотрите ещё раз.
==
Позавчера про своего батьку я писал очень кратко, чтобы не удлиннять пост. Сегодня добавлю небольшую деталь.
О выходе из окружения я узнал не от отца, а от его сотрудника и друга, который попал в окружение и остался в партизанах. Отец сам никогда не делился воспоминаниями. Приведу один потрясающий факт. Только в 1987 году мы узнали, что отец лично, как бригадир монтажников, ставил звёзды на кремлёвских башнях. И не узнали бы, но к нам заявился корреспондент, собиравший материал к 50-летию их установки ( https://murryc.livejournal.com/photo/album/3574/?mode=view&id=73737 ). А мама так и не узнала…
Разговаривать с отцом о прошлом я стал только после того, как отца отправили на пенсию, то есть, перевели на работу в министерство. Но тогда я уже жил отдельно, и встречались мы не часто. Тогда я распросил его, как они покидали Минск.
Немец уже входил в Минск с северо-запада (из Литвы). Естественно было двигаться по Московскому шоссе. Но у Уручья встретившиеся военные сказали, что шоссе перерезано десантом. Отец выбрал могилёвское направление. Пришлось вернуться к Долгому Броду и уже оттуда через Красное урочище выбрались к Могилёвскому шоссе. Деревянные дома уже выгорели, от Золотой Горки был виден Виленский вокзал и немецкие танки. Монтажники хотели бросить машину, но отец уверил их, что на таком расстоянии (там 3 км) танки не стреляют. По Могилёвскому шоссе ехали до Обчака, а там отец сказал свернуть на дорогу Жодино-Негорелое, чтобы выйти на Московское направление.
Тут я спросил, откуда отец знал дорогу. – Очень просто: строили ведь аэродром, и у руководства была схема всех подъездных путей по направлению взлётно-посадочной полосы. Вот тут, видя, как отец ориентируется в улицах и просёлках, монтажники решили, что он наверняка местный, а отец не стал их разуверять.
Я спросил, а как дальше, карты ведь не было? – А очень просто: двигать на восток-северо-восток по просёлочным дорогам, держась днём рядом с лесом.
А если бездорожье, болото? – Старая полуторка, если в ней есть здоровые мужики, везде пройдёт. Машина лёгкая, вытолкать её можно. А двигатель тогдашний можно было смело искупать в речке, и он потом заведётся.
Так и добрались, под бомбёжку не попали.
